Почему дети любят играть

Мы постараемся привести ряд доводов, совершенно очевидных, но возможно все же стоит поговорить о них отдельно.

Часто приходится слышать о том, что дети играют потому, что им это нравится. Это действительно так. Детям правда нравятся физическая и эмоциональная составляющие игры. Со своей стороны, мы можем оказать им содействие в том, что будем предоставлять для этого все необходимое, а также какие-то новые идеи. Но мне кажется, что лучше с этим не переборщить, так как дети способны сами находить себе самые разные объекты и с легкостью придумывать новые игры. Они правда это очень любят.

Обычно принято считать, что дети как-то «отреагируют ненависть и агрессию» в игре, как если бы агрессия была чем-то нехорошим, от чего можно избавиться. Отчасти это действительно так, поскольку сдерживаемые чувства и последствия негативного опыта могут восприниматься ребенком, как нечто отрицательное у него самого. Но более важным будет обратить внимание на следующий существенный момент. Для ребенка действительно ценно то, что свою ненависть или агрессивные импульсы он может проявлять в знакомом для него окружении, когда это окружение не ответит ему тем же (ненавистью и насилием). Хорошее окружение - и ребенок это почувствует - должно уметь выдерживать агрессивные чувства, если они выражаются в более или менее приемлемой форме. Следует признать то, что агрессию испытывают все дети, и ребенок почувствует определенную ложь, если это будет как-то скрываться и отрицаться.

Агрессия может доставлять удовольствие, но она неизбежно связана с реальным причинением боли кому-либо или же это происходит в воображении, так что ребенок не сможет избежать определенных последствий агрессии. Отчасти это происходит с самого начала, когда ребенок должен следовать определенным правилам, выражая агрессивные чувства в игре, а не только в те моменты, когда он испытывает злость. Другим способом выражения агрессии может быть деятельность, имеющая, в конечном счете, некую конструктивную цель. Но все это достигается лишь постепенно. Также следует отметить и то, как это может восприниматься другими людьми, если ребенок будет выражать свои чувства в игре, а не в те моменты, когда он испытывает гнев. Нам, конечно же, могут не нравиться какие бы то ни было проявления злости или же если как-то иначе нам причиняют боль, но мы не должны игнорировать всего того, что лежит в основе самодисциплины, если говорить о злости.

То, что ребенок играет ради удовольствия, ни у кого не вызывает сомнений. Гораздо сложнее увидеть в игре ребенка то, что таким образом он пытается справиться с тревогой или же с чем-то таким, что может привести к тревоге, если это не контролировать.

Тревога всегда является очень важным моментом в игре ребенка, и зачастую это существенный момент. Чрезмерная тревога часто приводит к компульсивной и однообразной игре или же искусственному поиску удовольствий, которые ребенок пытается получить в игре. И если тревога очень сильна, тогда игра превращается в явное отреагирование тех чувств, с которыми ребенок не справляется.

Мы не будем здесь подробно останавливаться на том, что многие детские игры связаны с тревогой. Нам важно посмотреть, как это происходит на практике. Разница лишь в том, что если ребенок играет ради удовольствия, то мы можем попросить его прерваться, но если игра связана с тревогой, мы не можем вывести ребенка из игры, не причинив ему страданий. И тогда тревога может проявиться с еще большей силой или же появятся какие-то иные способы защиты против тревоги (например, мастурбация или фантазирование).

Через игру ребенок получает некий опыт. Игра представляет собой значительную часть его жизни. Вообще игра - это огромная часть жизни ребенка. У взрослого может быть богатый внешний и внутренний опыт, ребенок же все это получает в основном из игры и фантазий. Так же как в процессе жизни формируется личность взрослого, точно так же это происходит и у детей через их игру, а также благодаря всевозможным выдумкам в игре других детей и взрослых. В игре ребенок обогащается и постепенно учится видеть все многообразие внешнего реального мира. Игра есть некое постоянное подтверждение креативности, что говорит о жизненных силах ребенка.

Взрослые могут также посодействовать этому процессу, признавая то огромное место, которое занимает игра, а также обучая детей всевозможным традиционным играм, при этом никоим образом не ограничивая или не нарушая изобретательности самого ребенка.

Сначала ребенок играет один или с матерью. Другие дети ему пока не нужны как товарищи по игре. В значительной степени именно через игру, в которой другим детям отводятся заранее определенные роли, ребенок соглашается с тем, что эти другие люди так же независимы, как и он. У детей все происходит в общем-то так же, как и у взрослых. Одни с легкостью заводят себе друзей и имеют много врагов, в то время как другие могут годами оставаться одни, и единственный вопрос, который иногда может у них возникать, почему же их никто не замечает. В игре у детей появляются друзья и враги, в то время как вне игры им не так легко заводить себе новых друзей. Игра - это некая организация, в которой зарождаются эмоциональные отношения и развиваются всевозможные социальные контакты.

Игра, как и всевозможные игровые формы и религиозные практики, так или иначе способствует некоему объединению и общей личностной интеграции. Так, например, в игре нетрудно увидеть связь человека с внутренней реальностью, которая связана и с реальностью внешней.

Если же посмотреть на этот невероятно сложный вопрос иначе, то мы увидим, что именно в игре ребенка можно увидеть некую связь между его идеями и телесным выражением. В этой связи мне кажется целесообразным проследить корни мастурбации или отметить какие-то иные проявления и сравнить все это с истинной игрой, в которой осознаваемые и бессознательные импульсы, наряду с соответствующим телесным выражением, либо временно приостанавливаются, либо ребенок как-то приспосабливает их к игровому контексту.

Когда мы видим мастурбирующего ребенка, в компульсивности которого совершенно точно нет никаких фантазий или же, с другой стороны, перед нами ребенок, в компульсивном фантазировании которого явно отсутствует какое-то локализованное или общее телесное возбуждение, мы это относим к вполне естественным проявлениям, которые можно видеть в игре, объединяющей в себе эти два важнейших аспекта (телесное функционирование и всевозможные фантазии). Игра является некой альтернативой выражению чувств, когда ребенок пытается сохранить некую целостность. Хорошо известно, что когда тревога достаточно высока, в чувствах можно увидеть некую компульсивность, и тогда игра становится невозможной.

Точно так же, как и в случае с ребенком, у которого связи с внутренней реальностью рассогласованы с реальностью внешней, - иными словами, в личности которого можно увидеть серьезное расщепление, - нормальная игра (подобно тому, как мы вспоминаем свои сны, а потом их рассказываем) является тем, что может привести к личностной интеграции. Ребенок с таким серьезным расщеплением личности не может играть или не может играть в те игры, в которые играют обычные дети. На сегодняшний день (1968 г.) я бы добавил к этому следующие комментарии:

1. по своей сути игра представляет собой нечто креативное;
2. игра всегда интересна, поскольку она связана с некими неопределенными границами между субъективным и объективным;
3. игра происходит в потенциальном пространстве между ребенком и его материнской фигурой. В этом потенциальном пространстве необходимо учитывать различные изменения, когда ребенок, который находится в слиянии с матерью, в то же самое время начинает отделяться от нее;
4. игра развивается в этом потенциальном пространстве, когда ребенок должен пережить сепарацию без сепарации как таковой, а это становится возможным, потому что данная ситуация, когда он находится в состоянии слияния с матерью, заменяется адаптацией матери к потребностям ребенка. Иными словами, игра имеет отношение к некоему жизненному опыту ребенка, который начинает доверять материнской фигуре.

Игра может выполнять функцию самовыражения точно так же, как и одежда у взрослых. Игра так же, как и речь, выдает наши мысли - я имею в виду более глубинные вещи. Известно, что подавленное бессознательное мы стараемся по возможности скрыть, но во всем остальном бессознательное - это нечто такое, что любому человеку не помешало бы знать, а игра, как и сновидения, выполняет функцию самораскрытия.

В психоанализе маленьких детей коммуникация через игру используется вместо бесед со взрослыми. Часто можно видеть, насколько велика вера трехлетнего ребенка в то, что мы поймем его, так что психоаналитику порой бывает сложно оправдать ожидания ребенка. И тогда разочарование ребенка может быть огромным. Поэтому психоаналитик должен сделать все возможное, чтобы попытаться понять, что же ребенок пытается донести до нас через игру.

Надо сказать, что более старшие дети уже утратили иллюзии, поэтому какое бы то ни было недопонимание не будет иметь для них такие серьезные последствия. Тем не менее, все дети (и даже некоторые взрослые) так или иначе продолжают верить в то, что их поймут. В своей игре мы всегда стремимся найти выход к бессознательному. У маленьких же детей мы сталкиваемся с наивной честностью, что сначала вызывает наше умиление, а потом дает более зрелые ростки.